Олег Фиговский — ребенок войны, а сегодня — потрясающий собеседник с международной известностью, живущий в Израиле. Доктор технических наук, специалист в области создания новых композитных материалов, академик, профессор, автор более 500 изобретений (в том числе, клея «Бустилат»), президент Израильской ассоциации изобретателей. Однажды, он пришёл работать в советский «НИИ Мосстрой» в Москве и создал своё первое изобретение — пластасфальтовый бетон. С этого и началась его фантастическая, быстрая карьера в науке о материалах. Последние годы наш герой уделяет большое внимание инновационным технологиям, созданию экологически безопасных материалов, является постоянным автором журнала «Атомная стратегия», награжден рядом орденов и медалей за свою активную научную и общественную деятельность. Пообщаться с ним мне было очень почётно, приятно и интересно.
РОЖДЕНИЕ. ВОЙНА. ЭВАКУАЦИЯ
Я родился в Москве в 1940-м году, до войны, я — довоенный ребенок, мои родители были обычные советские люди. Папа работал инженером на военном заводе, мама была бухгалтером на кроватной фабрике. Фактически сразу после моего рождения началась война, и нас эвакуировали в Оренбургскую область. По этой причине сейчас я получаю материальную поддержку от организации «Клеймс Конференс», а также от государства Израиль. Из эвакуации помню немало. Это было очень глухое место. Там располагался только папин завод, который раньше изготовлял трубы, а в период войны делал военную продукцию, и кроме него там больше ничего не имелось. Однажды я собирал в лесу малину, а рядом тем же самым занимался медвежонок, он тоже поедал эту сладкую ягоду. Мы дружно делали это, вместе с медвежонком (смеется*).
Потом папу перевели на другой военный завод в Башкирии, где оказалось очень голодно, холодно, и в памяти отчетливо застыло, что три дня у нас не было хлеба. А я жил в доме, где на первом этаже располагался продуктовый магазин. Видимо, у меня был очень жалкий вид и меня в этом магазине пожалели и дали мне корку чёрного хлеба. Знаете, какое удовольствие для меня тогда было её съесть! В целом, воспоминания об эвакуации у меня остались весьма тяжелые, но иногда было и весело. Кончилась война и мы вернулись в Москву.
Прадедушка и бабушка Олега Фиговского
ОБ ЭТИМОЛОГИИ ФАМИЛИИ «ФИГОВСКИЙ»
Фамилия «Фиговский» имеет польско-еврейское происхождение. В Польше есть города, где эта фамилия встречается очень часто, особенно в городе Быгдощ. Фига является синонимом слов инжир и смоква, т.е. названием фигового дерева и его плодов. Фига является символом плодовитости и силы. В Древнем Риме солдаты носили амулеты в виде фиги (кукиша). Показывать кукиш (фигу) придумали тоже в Древнем Риме. На картинах художников, в средние века, было принято прикрывать причинные места у мужчин фиговым листом. В Южной Америке сегодня популярны амулеты и мужские украшения в виде фиги (кукиша). Возможно, из-за того, что фиги — плоды фигового дерева, содержат очень много зерен-семян.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ПИРОЖНЫМИ
Моя родная тетя работала в литературной части МХАТа, где проходили заседания комитета по Сталинским и Ленинским премиям. Помню, мне шел уже шел шестой год, и в магазине для работников МХАТа я впервые увидел на витрине такое блюдо, как пирожное. Прежде, находясь в эвакуации, никогда не слышал о таких вкусных, красивых лакомствах. Так я, маленький ребенок, впервые узнал, что такое аппетитнейшие эклеры и корзиночки.
МИРНАЯ ЖИЗНЬ. О ЛЮБВИ / НЕ ЛЮБВИ К МАЯКОВСКОМУ
Далее, я окончил обычную среднюю школу и хотел поступить в Физтех. Но на вступительных экзаменах сочинение было на тему «За что вы любите Маяковского?» Меня тогда так поразил и разозлил этот вопрос, это утверждение, не оставляющее мне право свободного выбора, что я написал сочинение на тему «За что я не люблю Маяковского». Хорошо отношусь к этому великому поэту, но сама постановка вопроса автоматически вызвала у меня желание выступить против. Потом мне предлагали пересдать экзамены, как «нерусскому», просто написав диктант, а не сочинение. Но я отказался и пошел работать в НИИ, где трудился сначала лаборантом. Моё направление деятельности предполагало получение очень маленькой зарплаты и тогда меня оформили рабочим-бетонщиком четвертого разряда. Стал получать больше, и чем лаборант, и даже, чем наш научный сотрудник. Через приблизительно года полтора, поступил в Заочный инженерно-строительный институт. Начиная со второго-третьего года пребывания в НИИ стал проводить самостоятельные исследования, будучи студентом-заочником. И это было невероятно интересно, задорно и увлекательно. Работал тогда в «НИИ Мосстроя», в сфере дорожного строительства, занимался применением полимеров в данной сфере, придумывал новые материалы. Оказалось, что это весьма благодарная тема. Первые два своих изобретения разработал в возрасте 19 лет. Уже в 20 лет впервые прочитал научный доклад на президиуме Академии архитектуры и строительных наук. Мне задавали вопросы, я отвечал, вступил в полемику. Таким образом, сразу был «брошен» в науку, как в воду, и в итоге начал профессионально ей заниматься.
НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. АВТОРСКИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ
Мне очень понравилось изобретать. Но в то время это было не так модно. Где-то через 3-4 года на меня уже обращали внимание, как на молодого специалиста, когда нужно было создать что-то новое, чего еще не было придумано. К 30 годам у меня уже имелось около пятидесяти разных изобретений, имевших самую практическую направленность. Главное мое творение тех лет — создание первого латексного клея на водной основе «Бустилат», который производится до сегодняшнего дня и используется для приклеивания плитки, виниловых обоев, в домашних условиях. После «Бустилата», у меня в арсенале еще целый ряд ноу-хау — цветной асфальт, эмульсии для строительных работ и пр. Потом я трудился в других НИИ, в основном, занимался специальной тематикой, материалами особого назначения. Перед отъездом в Израиль из России, числился заместителем директора НИИ по защите металлов от коррозии. Мне уже было 50 лет. У меня, естественно, была форма секретности и о переезде до этого не думал. С ней меня никто бы не выпустил из страны. Но наступила перестройка, и надо было что-то решать. У меня был близкий друг норвежец, официально пригласивший меня в свою страну. Каким-то чудом мне разрешили поехать в Норвегию. И через две недели, я подал визу на въезд в Израиль.
РЕПАТРИАЦИЯ. ЖИЗНЬ В ИЗРАИЛЕ. ИЗУЧЕНИЕ ИВРИТА
Вернувшись из Норвегии, совершил алию, а если проще, как тогда говорили, перебрался из одной капиталистической страны в другую. Самое смешное, что и первая моя должность в Израиле также звучала, как «Заместитель директора НИИ по защите металлов от коррозии». Только в Москве у меня были тысячи сотрудников и коллег, а на Святой Земле их насчитывалось пять. Иврит не учил, я его и сейчас мало знаю, только какие-то очень простые вещи. После репатриации выяснилось, что в еврейском государстве меня никто не ждал, и мне пришлось «крутиться» самому, чтобы как-то трудоустроиться. В 1994-1995 году был создан Союз учёных репатриантов Израиля (СУРИ) и меня избрали вице-президентом этой общественной организации. В 1996 году, министр промышленности Натан Щаранский обратился к генеральному директору СУРИ д-ру Александру Берману с предложением порекомендовать кого-либо из учёных-репатриантов, специализирующегося в области прикладных исследований, для поездки вместе с ним в США. Он порекомендовал для этой поездки меня. Благодаря этой поездке в США вместе с министром промышленности Израиля, мне удалось установить необходимые деловые контакты и мне предложили работу директора по науке и развитию в американской фирме “EUROTECH”, президентом которой был адмирал Уоткинс. Занимался созданием новых материалов и технологий. В Израиле я создал дочернее предприятие — «Полимейт», что позволило мне работать и на своей исторической родине. Таким образом, я обеспечил рабочими местами большую группу учёных-репатриантов, специалистов по материаловедению, по борьбе с коррозией. Почти 30 лет я выпускал научный журнал на английском языке, подаривший возможность срочной публикации многим учёным-репатриантам из стран бывшего СССР, что тоже было для них крайне важно. Сегодня у меня уже более 500 изобретений. И это было отмечено специальной медалью от правительства США. Но я очень любил и люблю наш уютный, солнечный, маленький Израиль, еще в СССР я участвовал в разных сионистских общественных объединениях, поэтому не захотел переехать в США насовсем.
ОБЩЕСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ЕВРЕЙСКОМ ГОСУДАРСТВЕ. СОЮЗ УЧЁНЫХ-РЕПАТРИАНТОВ ИЗРАИЛЯ (СУРИ)
Говоря о движении «Хазит а-Кавод» и о «Союзе ученых-репатриантов», хотел бы отметить, что я присутствовал на учредительном собрании этих общественных организаций и всячески поддерживал это благое начинание, так как всегда стремился помогать нуждающимся в этом. В 1995 году я, будучи вице-президентом СУРИ, получил доступ к «засекреченному» уставу технологических теплиц министерства промышленности и торговли. В нем было сказано, что зарплата нового репатрианта-учёного, работающего в этих теплицах, составляет 3.600 шекелей в месяц, а старожила учёного 7.200 шекелей в месяц, т.е. в 2 раза больше. Директор СУРИ д-р Александр Берман направил письмо министру промышленности и торговли Мики Харишу, а также председателю израильского профсоюза Хаиму Рамону, с угрозой подать в суд на министерство промышленности и торговли, из-за дискриминации новых учёных-репатриантов при начислении им зарплаты. Это письмо СУРИ привело к тому, что через короткое время, зарплаты около 300 новых учёных репатриантов были увеличены в два раза (до 7.200 шекелей в месяц). Так, вместе с Александром Берманом, президентом «Хазит а-Кавод», мы добились ряда льгот для наших учёных-репатриантов, выступая против дискриминации наших людей и защищая их права, как учёных. Кстати, уже когда я переехал в Израиль, в России был избран членом двух Российских Академий наук. Меня также избрали академиком Европейской академии наук.
ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ
Сегодня я по-прежнему занимаюсь научными изобретениями и пишу книги на русском и английском, являюсь главным редактором журнала ICMS (США). Издаю минимум одну-две книги в год. Мои печатные труды делятся на два раздела. Первая категория это технические издания на английском языке, посвященные науке о материалах, выходящие в крупнейших мировых издательствах. Также, немало пишу на русском языке, рассказывая о состоянии науки в разных странах, таких, как США, Великобритания, Китай.
Стараюсь жить происходящим в мире, не замыкаясь только на событиях Ближнего Востока, чтобы не быть «местечковым» евреем. У меня также выходит не менее 20 статей в год в европейских, китайских, российских и других научных и технических журналах. Хочу отметить, что я всегда «плыл против течения», как в России, так и в Израиле. Но, несмотря на все трудности, не уехал из еврейского государства, и в наши дни, например, активно борюсь за кардинальные изменения в израильском строительстве, подготовив реальные предложения по устранению зависимости от иностранных рабочих.
